Эрин Моргенштерн - Ночной цирк [Litres]
К тому времени, как герр Тиссен, совершенно обессиленный, покидает цирк, он бесповоротно очарован. До возвращения в Мюнхен он успевает прийти сюда еще дважды, оба раза покупая билет за полную стоимость.
По возвращении он пишет месье Лефевру письмо, в котором выражает благодарность как за поистине чудесное пристанище для его часов, так и за удовольствие, полученное им от самого цирка. Он довольно долго восхищается предусмотрительностью и мастерством, с которым там все устроено, и сокрушается, что у цирка, насколько он может судить, нет четкого расписания гастролей. Однако он выражает надежду, что цирк когда-нибудь окажется и в Германии.
Спустя несколько недель он получает ответ от секретаря Лефевра. В нем сообщается, что тот крайне польщен комплиментами господина Тиссена, особенно принимая во внимание, что они исходят от такого талантливого художника. Письмо также содержит восхищение его часами и заверение, что в случае каких бы то ни было проблем с ними герр Тиссен незамедлительно будет поставлен в известность.
О том, где в данный момент находится цирк и планируются ли гастроли в Германии, письмо умалчивает, чем герр Тиссен остается крайне разочарован.
Мысли о цирке не выходят у него из головы, особенно во время работы, и это не проходит бесследно. Многие из его последних часов выполнены в черно-белой гамме, некоторые украшены полосами, другие изображают разные цирковые сцены: крошечные акробаты, миниатюрные снежные барсы, прорицательница, раскладывающая карты под определенной цифрой на циферблате.
Впрочем, его гложет мысль, что ни один его шедевр не может в полной мере воздать должное цирку.
Компаньонка
Каир, ноябрь 1890 г.
В нерабочее время близнецов Мюррей уже довольно часто отпускают гулять одних по тайным закоулкам так называемого циркового закулисья – огромного пространства, испещренного дорожками и проулками, на котором проходит жизнь обитателей цирка между выступлениями. Однако бродить по цирку в то время, когда он открыт для посетителей, разрешается только в сопровождении старшего. Близнецы рьяно пытаются оспорить это правило, но отец настаивает на его неукоснительном исполнении – по крайней мере до тех пор пока им не исполнится восемь.
Виджет вечно ноет, что их возраст должен считаться суммарно, и тогда на двоих восемь лет у них уже есть.
Им неизменно напоминают, что, будучи единственными детьми в мире, живущем по собственным законам, в ночные часы они должны придерживаться определенного распорядка.
Пока же в роли их компаньонов по очереди выступает то один, то другой сотрудник цирка. Сегодня обязанность следить за близнецами выпала иллюзионистке. Хотя дети ей явно симпатизируют, эта роль достается ей нечасто. Но в этот вечер у нее есть свободное время между представлениями, чтобы немножко с ними погулять.
Без цилиндра и черного-белого платья никто из зрителей не узнает Селию – даже те, кому довелось побывать на ее шоу всего пару часов назад. Если прохожие и обращают на нее какое-то внимание, оно вызвано недоумением, как у такой темноволосой матери могли появиться такие огненно-рыжие дети. В остальном она кажется всем обыкновенной молодой женщиной в синем плаще, гуляющей по цирку среди прочих посетителей.
Прогулка начинается с Ледяного сада, хотя детям быстро надоедает неторопливость, с которой Селия предпочитает бродить между замерзшими деревьями. Они не успевают пройти и половины сада, как близнецы просятся прокатиться на карусели.
Они яростно спорят, кому ехать на грифоне, но после рассказа про соседствующую с ним лисицу с девятью хвостами Виджет уступает: лисица внезапно кажется куда более соблазнительной. Прокатившись один раз, они тут же просятся сделать еще круг. Для второй поездки сквозь лабиринт серебряных тоннелей они, не пререкаясь ни секунды, усаживаются на змея и кролика.
Накатавшись на карусели, Виджет заявляет, что проголодался, и они направляются на площадь. Селия покупает ему попкорн в черно-белом полосатом пакетике, но он говорит, что не будет есть его просто так, и требует добавить карамели.
Услышав это, продавец, обмакивающий яблоки на палочках в тягучий коричневый карамельный сироп, щедро поливает его попкорн. Несколько посетителей просят сделать им так же.
Поппет говорит, что не голодна. В ней чувствуется какая-то отстраненность, и, свернув с шумной площади на аллею потише, Селия осторожно интересуется, что ее беспокоит.
– Я не хочу, чтобы добрая тетя умирала, – признается Поппет, хватаясь ручонкой за юбку Селии.
Остановившись, Селия протягивает руку, чтобы ухватить за воротник семенящего впереди Виджета, который не замечает ничего вокруг, кроме своего попкорна.
– О чем это ты, малышка? – спрашивает она Поппет.
– Они хотят закопать ее, – объясняет Поппет. – Мне от этого очень грустно.
– Что за добрая тетя? – допытывается Селия.
Поппет задумывается, нахмурив лоб.
– Я точно не знаю, – отвечает она. – Они все так похожи.
Взглядом отыскав поблизости укромный уголок, Селия берет детей за руки и уводит с аллеи.
– Поппет, милая, – говорит она, глядя девочке в глаза. – Где они хотят ее закопать? Точнее, где ты это видела?
– В звездах, – заявляет Поппет. Она привстает на цыпочки и показывает пальчиком вверх.
Подняв голову, Селия оглядывает звездное небо и бледный диск луны, скрывающийся за облаком, а затем вновь поворачивается к Поппет.
– И часто тебе бывают видения в звездах? – спрашивает она.
– Нет, иногда, – отвечает Поппет. – У Виджа тоже бывают видения. Только ему они приходят в людях.
Селия оборачивается к перепачканному карамелью Виджету, который увлеченно горстями пихает в рот попкорн.
– У тебя тоже бывают видения? – спрашивает она.
– Шлущается, – отвечает он с набитым ртом.
– Что же это за видения? – продолжает расспрашивать Селия.
Виджет пожимает плечами:
– Посмотрю на человека – и знаю, где он бывал. Что делал.
Он отправляет в рот очередную порцию сладкого попкорна.
– Забавно, – прищуривается Селия.
Близнецам и раньше случалось рассказывать странные истории, но то, чем они только что поделились, кажется посерьезнее обычных детских фантазий.
– А что ты видишь, глядя на меня? – спрашивает она Виджета.
Не прекращая жевать, он некоторое время молча смотрит на нее.
– Комнаты, в которых пахнет пылью и старым тряпьем, – говорит он наконец. – Тетю, которая все время плачет. Призрака в рубашке с пышными оборками, который всюду ходит за тобой и…
